Михаил Беркович 
 
 
 
* * *
 
Бежит через преграды и года,
из плесов, перекатов череда.
К ней ни на миг не явится покой…
И это называется рекой.
Течет с высоких гор, издалека
кипящая, холодная река –
шумна излишне в горной тишине, –
о чем она кричит сегодня мне?
А может быть, зовет на водопой
зверье, что к ней идет витой тропой?
А может, окликает издали
Иссохшие подпалины земли?
Мол, я спешу к вам, я вас напою,
Вам воду чистую несу свою.
И эхо – быстрокрылая сова –
Разносит всюду добрые слова.
31.10.2002
 
* * *
В грядущее не заглянуть,
Там — за грядой гряда —
Через века проложен путь —
Дорога в никуда.
Иду, достоинство храня,
Гнетут мороз и зной.
А под ногами у меня
Весь в пепле шар земной.
Но жаловаться не с руки,
Что мир мой за — межой.
Я — человек из-за реки —
В любом краю чужой.
Но и на вашем берегу
Лица не обронить:
Я шить, чинить, лечить могу,
Пахать и боронить.
И оттого, что я извне
Убытка — ни на грош…
Да приглядитесь же ко мне —
Не плох и не хорош!
Мне жаловаться не с руки,
Что мир мой — за межой,
Что к вам пришел из-за реки,
Что я везде чужой.
15.10.2002
 
* * *
Вот бредет по Земле черный стронций,
Словно пан – злые руки в бока…
Не затмит ли он ясного солнца,
не отравит ли нам облака?
Разошелся воинственный атом
так, что медикам не по плечу.
Говорить о нем надо бы матом.
И поэтому я помолчу.
Ну, а вы расспросите японца
(был в стране его опыт таков),
Как исчезло веселое солнце
в смертоносной гряде облаков.
4,5.04.2002
 
* * *
Все уже давным-давно не наше.
Памяти лучи – и те не ярки…
Похоронен дедушка Менаше
В ныне зарубежном Красноярске.
Шумный ветер не богат вестями,
Гонит пыль, как будто гонит время
Над могилой старого еврея,
Сосланного царскими властями.
Красноярского столба осколок
За едва заметною оградой.
Век у деда тяжек был и долог,
Шестеро детей за то наградой.
Над могилкой плачет только ива,
Да порой холодный дождь прольется…
Может потому, что мне сдается, –
Будто дед мой в жизни был счастливым.
Несмотря на нрав еврейский – пылкий,
Бесквартирье и семью большую.
Даже несмотря на эту ссылку,
И на жизнь нагую и босую.
Пел нередко, улыбался часто,
С шустрыми детьми водил беседы…
Слишком мало знаю я про деда,
Чтобы утверждать, что было счастье.
1.09.2002
 
* * *
Говорите, бедность – не порок?
Но скажите, что такое бедность?
Может это кем-то данный рок?
Говорите, бедность – не порок?
Видимо, дается как наследство,
Может быть, как от зазнайства средство?
Или что еще – нам невдомек.
Кто нам лжет, что бедность – не порок?
Знаю точно, как она жестока.
Из дому успей сбежать до срока,
До поры, как ступит на порог!
3.07.2002
 
* * *
За окнами – ни проблеска, ни света,
Но вот уже вскричали петухи.
Свидетель столь воинственного века, –
О нем – кровавом – я пишу стихи.
Про все его заскоки, заморочки,
Про тот огонь, что встал передо мной.
Пишу я, и – от каждой новой строчки
Разит остервеневшею войной.
Попробуйте-ка боль мою измерьте,
Когда вокруг народ горит живьем…
Нас приучают жить в ладу со смертью,
Мы привыкаем, стонем, но живем.
28.05.20002
 
* * *
Какой тебе от кипятка навар?!
Над травами проколдовал весь день я.
Вот замурлыкал песню самовар,
Я так люблю его святое пенье!
Парок окна коснулся невзначай,
Оно тотчас же стало мутноватым.
И все заполонил таежный чай
Неповторимым мятным ароматом.
Кто с нами пьет, тот знает, почему
Мы возле самовара не скучаем.
Ни пиво нам, ни водка ни к чему,
Когда весь дом благоухает чаем.
Какой тебе от кипятка навар?!
28.01.2002
 
* * *
Когда ты встанешь с зорькой ранней
в свои непоздние года, –
все сокровенные желанья
вполне исполнятся тогда.
Как только первый длинный лучик
стрелой ударится в плетень,
поприглядись: прекрасный случай
увидеть, как родился день!
Как солнце встало по старинке,
как птичий гомон занялся
и как росинка с паутинки
светло уходит в небеса.
И ты услышишь, как в мгновенье
цикад засеребрится звень…
И что есть в мире сокровенней,
чем зарождающийся день?
15.10.2002
 
* * *
Надоело мне дрожать –
То от стужи, то от страха,
А пророк твердит, что краха
Нам уже не избежать.
Смерть – веселый брадобрей,
А вражда не знает квиты…
Были б наши ваххабиты
Хоть немного подобрей…
И фантазия во зле
Тоже мечется тревожно:
Что в раю еще возможно,
Не возможно на Земле.
24.05.2002
 
* * *
Ничего-то мы теперь не стоим.
День прошел – поэт беспечно рад.
Веселись, раешник, как солдат,
пляшущий мазурку перед боем.
Лепесток оливковый дрожит:
ненадежно в поредевшей кроне…
Каждый день кого-нибудь хороним.
Все из тех, кому бы жить да жить.
День покоя явится не скоро:
учат нас соседи жить во зле,
разливая черноту террора
По моей истерзанной Земле.
28.05.2002
 
* * *
Пил я воду того родника,
что бежал из глубин рудника.
весь напитан железной рудой, –
он гордился холодной водой.
Тот упрямый железный родник
Через толщи к деревьям проник.
Он старался, что было в нем сил –
Ненасытные корни поил.
Зеленели, собою горды,
Пихты, ели, от этой воды.
Их железный родник напитал,
а остаток речушкою стал.
4.11.2002
 
* * *
Что с того, что в миллионный раз
Признаемся, дескать, все мы звери?
Для чего нам мусор этих фраз?
Где взять мудрость, чтоб в себя поверить?
Да, конечно, истязаний тьму
Сами для себя мы создавали.
Строили огромную тюрьму,
Сами помогли в ее развале.
Сколько лет и сколько стылых зим
Наше воинство отвоевало?!
Сколько бухенвальдов, хиросим!
Оглянитесь! Неужели мало?
Нынче атом рвется на поля,
Небо в ужасе затрепетало…
Может и не выдержать Земля
Нашего звериного накала.
21.06.2002