РИВКА Баринштейн
 

 

Ривку я знаю немало лет, с момента основания студии “Среда”. Она “средовка” со стажем. И все эти годы я наблюдала за ней с удивлением и радостью: удивляла она непрерывным ростом поэтического мастерства и неординарностью слога, а радовала своей искренностью и преданностью студии. Мы ровесницы, и я понимаю, что быт, семья, работа не всегда оставляют место для стихов, я знаю многих молодых, изначально очень одарённых людей, которые не смогли удержать дар стихосложения, именно закрутившись в беличьем колесе неурядиц, безденежья, отсутствия времени и т.д. Кто-то стал подменять настоящее вдохновение искусственным, наркотическим, ушёл в никчемные тусовки, дающие минутное признание и подменяющие настоящее творчество. Ривка расчистила пространство вокруг своих стихов, смогла удержаться, сохраниться. Появилась личность, про таких говорят “а менч”, когда речь заходит о мужчине; жаль, что не придумали такого же сочного обозначения для женщины.

Ривка – псевдоним, логотип, маска, за которой таится целый мир вселенского масштаба, ибо вмещает в себя и звёзды, и росинку. В этом вся она – в умении просто посмотреть на пространство и охватить его без патетики, громких слов, негромко и замечательно, а, точнее – примечательно.

Вскоре должна появиться книга стихов “Сфинкс речистый” – первая книга Ривки. В неё войдут и проза, и поэзия, эстетично скомпонованные, несущие заряд печальной иронии автора; книга свидетельствует о полном отсутствии самолюбования и наличии тонкого самонаблюдения и наблюдательности.

Я могла бы рассказывать и рассказывать об этом поэте, но прислушайтесь к необычайной прелести строчек “Печальны талые глаза мадонны, вышедшей в отставку...” или “А в ведре шелестят что-то звёзды – пьёшь и слушаешь каждое слово.”...Нужно ли что-либо добавлять, нужно ли объяснять, поверять алгеброй такую гармонию? Прочтите стихи Ривки, запомните это имя. Перед вами настоящий поэт.

Виктория Орти

  
 
 
РИВКА Баринштейн
 
***
 
Распрягу
И уздечку – на гвоздик,
Оботру свежим сеном подковы.
А в ведре шелестят что-то звёзды –
Пьёшь и слушаешь каждое слово.
Я поглажу гнедого по морде,
Дам овса на раскрашенном блюде...
Этот конь борозды не испортит...
Да ведь он и пытаться не будет!
 
***
 
Не солоно, не боязно,
Измученный молвой,
Рыдает громким голосом соседский домовой.
И мостовая свесилась на бампер “Жигулей”.
Что баба в белом взвесила – понюхай и налей,
И закуси обидами...
 “куси его, куси!”
За шахматными битвами
червонец попроси,
Росинкой или маковкой дополни свой режим,
И на прогулке лайковой припомни (как ты жил!),
И не тужи –
уладится и утрясётся всё,
И снова будет платьице с застёжкой на засов.
 
НЕ ПОМНИТ НОЧЬ
 
Не помнит ночь: остаток сентября
я подчеркнула или зачеркнула?
Плывёт по небу чёрная акула,
строкой не задевая якоря.
 
Забыть ли всё? Запомнить ли подробно
дыхание, дрожанье плавников,
неспешного молчания покров
над существом – ещё внутриутробным?
 
Планктоны звёзд посланницу дождей
пронизывают. Свет не отражая,
как тяжело она меня рожает,
одну меня – из множества людей.
 
***
 
Печальны талые глаза
мадонны, вышедшей в отставку.
Ещё покуривает травку,
хотя давно уже нельзя.
Ещё светильники ума
заходят к ней для подзарядки.
Марихуана чахнет в кадке.
А рядом чахнет и она.
И пожелтевший домовой
ей улыбается с портрета,
такой весёлый... – как живой,
а это скверная примета.
(Ушёл в Нирвану молодым.
Окурком, скорченным в стакане.
Лежал один в холодной ванне...
...тогда казалось, что один).
На кухне шаркают коты
и громко срыгивают “вискас”.
Она могла б сейчас без риска
от телефона до плиты
дойти, открыть в духовке газ
и опуститься рядом молча... –
...когда бы точно знать, что хочет
душа мадонны в поздний час...
К утру закончится полёт.
Заснёт без жестов и эмоций.
Она когда-нибудь уймётся,
а, может, кто-нибудь
уймёт.
И будет свет гореть в окне.
И будет свет гореть в огне.
 
ЛИКЕ ПОДОЛЬСКОЙ
 
Вся наша жизнь – сплошное харакири
в сырой, необустроенной квартире,
где каждый шёпот повторяет эхо,
где в ванной комнате сквозь ржавую прореху
вылазит догнивающий ботинок –
такая вот японская картина.
 
Нет! Мы поставим стол, салфетку, вазу,
цветочки в ней
(чтоб быт – приятен глазу),
и фресками украсим штукатурку,
и соберём весь мусор по окурку,
и дверь откроем
(чтоб с гостями – воздух),
Хотя, конечно, для ботинка поздно...
 
ВТОРАЯ СОТНЯ
 
Поют бродяги где-то рядом,
и слышится: касанье кружек,
купанье в озере пастушек,
в душистых травах дремлет стадо.
 
Я в климатическом эдеме
играю дребезжащим бубном,
а старый чёрт в костюме клубном,
не целясь, попадает в тему.
 
Легко, не надо торопиться,
да и привычно денег нет,
хотя вторую сотню лет
у Фавна чешется копытце.
 
***
 
Не поглотить пустыне глаз
Пустые хлопоты и лепет –
Чугунный завитушек склепа
Не греет на ладоне вязь.
Я выхожу на белый свет
И жмурюсь колкому ознобу,
Свободу можно взять на пробу
В рассрочку на пятнадцать лет,
А можно было бы не брать,
Не врать, сгорая под лучами,
Что насыщение речами
И есть земная благодать,
Что переменой бытия
Я изменю в себе частицу...
Устала. Не клюёт жар-птица
Зерно чугунного литья.