Малахин М.П.

Всемирное хозяйство пережило в течение XX века несколько поистине революционных потрясений, оказавших решающее влияние на сам характер его дальнейшего развития вплоть до наших дней. К сюжетам такого рода относят обычно две мировые войны, “великую депрессию” в США и опыт социалистического строительства в СССР, крах мирового коммунизма, а также НТР и, в частности, информационную революцию последних десятилетий. В этом ряду не последнее место занял довольно плотный клубок неожиданных и разнообразных событий, потрясших как международную политику, так и всемирное хозяйство в первой половине 70-х годов. Эти несколько лет стали своего рода “осевым временем”, - периодом, во многом определившим направления дальнейшего развития глобальной экономики подобно середине I тысячелетия до н.э., когда философы Эллады, пророки Иудеи, мудрецы Китая практически одновременно промыслили некоторые магистральные духовные перспективы человечества. В самом деле, именно здесь, в 1971 – 74годах совпали расширение Европейского Сообщества с рецессией в экономике наиболее развитых стран Запада, прежде всего, в американской, а начало промышленной эксплуатации гигантских нефтегазовых месторождений советской Сибири – с окончательным крушением Бреттон-Вудской системы твердых валютных курсов на базе “золотого” доллара и соответствующей утратой золотом его денежных функций. Перечень масштабных потрясений начала 70-х легко продолжить, но в этом списке совершенно исключительное, центральное место занял так называемый “энергетический кризис”, порождение беспрецедентного ценового шока, поразившего мировой рынок нефти в 1973-74 годах. Стабильность нефтяного рынка, практически неколебимая на протяжении десятилетий, заметно дрогнула еще в феврале 1971 года, когда государства Персидского залива впервые добились в рамках соглашения ОПЕК с нефтедобывающими компаниями существенного, на 20% повышения справочных цен на сырую нефть, которые еще с конца 20-х годов почти не отклонялись от среднего уровня в 2 долл./барр.

Однако подлинный взрыв рынка случился 16 октября 1973 года. В этот день шесть арабских стран – экспортеров объявили о решении впредь устанавливать цены на нефть самостоятельно или в рамках ОПЕК, но без консультации с добывающими компаниями. Решение было эмоциональным и вполне политическими: в разгар очередной арабо – израильской войны стало ясно, что еврейское государство, несмотря на поражения первых дней, в очередной раз уцелеет благодаря быстрой и масштабной военной помощи США . Кроме того, экспортеры Персидского залива установили запрет на продажу нефти в США и Западную Европу. В результате немедленный почти двукратный рост мировых цен к зиме ускорился, так что их уровень практически достиг отметки в 12 долл./барр. уже в декабре , а к окончанию десятилетия, после победы исламской революции в Иране, нефть подорожала еще более, чем в два раза. Для всемирного капиталистического хозяйства это выглядело реальной угрозой дальнейшему его развитию.

Особенно впечатляла эта угроза в условиях краха Бреттон – Вудской международной валютной системы. Последние этапы разрушения “золотого стандарта” с удивительной календарной аккуратностью совпали с начальными этапами развития мирового энергетического кризиса: 1971 год – первый серьезный взлет нефтяных цен и запрет обмена долларов на золото для резидентов США, 1973 год – всеобщее и окончательное прекращении Федеральной резервной системой (ФРС), такого обмена и настоящий ценовой взрыв на рынке нефти. Такие совпадения некоторым образом освежают справедливость довольно затертого определения нефти как “черного золота”. Представляется, что импульсивное, на первый взгляд, решение о повышении экспортных цен, имело - таки объективные экономические предпосылки, особенно имея в виду, что на протяжении предыдущих четырех десятилетий цены золота и нефти оставались одинаково стабильными.

Скачок нефтяных цен незамедлительно спровоцировал общемировой хозяйственный кризис, поразивший многие страны в форме т.н. стагфляции, не предусмотренной классическим кейнсианством, когда сокращение производства и рост безработицы сопровождались высокой инфляцией. Второй импульс нефтяного шока, связанный отчасти с исламской революцией в Иране, вызвал новую волну всеобщего экономического спада, так что мировая экономика по существу пребывала в упадке почти целое десятилетие, вплоть до 1982 года. Кризис 70-х годов потряс экономику всех капиталистических стран, как развитых, так и развивающихся. Однако последствия его оказались для них очень уж разными.

Страны – лидеры быстрее прочих оправились от болезненного удара. Важнее здесь другое: нефтяной шок инициировал, прежде всего, именно в зрелом рыночном хозяйстве этих стран становление и развитие новых макроэкономических тенденций, приведших в свою очередь к большим и прогрессивным структурным переменам во всей мировой экономике. Так называемое постиндустриальное развитие стало прямым результатом этих перемен: взрывная экспансия информационных технологий и отраслей оказались бы немыслимой без стратегической передислокацией мировых инвестиционных ресурсов в пользу наименее энергоемких направлений и объектов инвестирования. Иначе говоря, современная постиндустриальная экономика во многом оказывается порождением энергетического кризиса 70-х годов, ударившего прежде всего по традиционным энергоемким отраслям промышленности и сделавшего более эффективными вложения в развитие новых, менее затратных отраслей. Что же касается “старых ” отраслей, то здесь кризис стимулировал разработку и внедрение энергосберегающих технологий в невиданных доселе масштабах. Достаточно сравнить массовый американский автомобиль 60-х и 90-х годов как характерный элемент уличного пейзажа в голливудских фильмах соответствующих лет, чтобы воочию оценить эти масштабы: машины укоротились раза в два и стали соответственно экономичнее. Энергосберегающая техника и технологии в свою очередь способствовали успешному решению экологических проблем хозяйственного развития, становящегося таким образом более сбалансированным.

Еще одним следствием нефтяного кризиса 70-х годов стал постепенный отказ некоторых развитых стран Запада от стратегического импорта жидкого топлива за счет развития собственной импортзамещающей нефтедобычи. Углеводородные ресурсы шельфа Северного моря большей частью были разведаны еще до кризиса, однако промышленная их эксплуатация стала целесообразной лишь в новых экономических условиях, чем не замедлили воспользоваться нефтяники Британии и Норвегии, обеспечив своим странам энергетическую независимость. Правда, неожиданным и неприятным следствием интенсивной разработки морских месторождений стало оскудение богатейших некогда рыбных, тресковых по-преимуществу, промыслов района Джорджес – Бэнк: рыба ушла по мере ухудшения экологической обстановки в этой нефтеносной части шельфа. Треска в результате подорожала на европейских рынках, и постепенно главной рыбой на столах и кухнях Старого света стала норвежская семга, добываемая в чистых водах фьордов, оттеснив популярную некогда треску.

В других развитых странах Европы топливный кризис вызвал реструктуризацию их энергетических балансов. Так, в Дании и Голландии опережающими темпами росло потребление природного газа, добываемого на прибрежном шельфе этих стран, а в производстве электричества росла доля ветроэнергетических мощностей. Франция же наращивала усилия по дальнейшему развитию ядерной электроэнергетики, доведя почти до 80% ее долю в энергобалансе страны, и практически отказалась от использования мазута в производстве электричества.

Для менее развитых стран, не располагающих своей нефтью, последствия кризиса оказались куда более тяжелыми. Растущие дефициты их платежных балансов, вызванные необходимостью закупать топливо по новым ценам, вынуждали их обращаться к внешним источникам финансирования. Наиболее доступными из них становятся, начиная с середины 70-х годов, кредиты транснациональных банков (ТНБ). Достаточно сказать, что реальная ставка по кредитам ТНБ была в те годы просто отрицательной, что, естественно, стимулировало спрос на них со стороны развивающихся стран.

Столь благоприятные условия для заемщиков условия связаны, прежде всего, с переизбытком кредитных ресурсов на международном рынке ссудного капитала. Дело в том, что новые десятки миллиардов нефтедолларов не могли быть ни вложены в убогую экономику крупнейших экспортеров топлива, ни размещены в местных кредитных учреждениях, у арабов их просто не было: Коран запрещал правоверным создавать банки. Финансовые потоки хлынули в ТНБ, преимущественно американские, потому что просто некуда еще им было течь. А потоки оказались весьма обильными: одни лишь Саудовская Аравия и Кувейт с их незначительным населением извлекали после 1973 года около сорока миллиардов дополнительного дохода ежегодно. А общий прирост доходов стран ОПЕК составил 80 млрд. долл. в год.

Соответствующими темпами росла и внешняя задолженность развивающихся стран – импортеров топлива. К 1979 году она превысила полтрилиона долларов, увеличившись почти в четыре раза сравнительно с 1973 годом. В начале 80-х годов задолженность возросла еще в полтора раза, росла она и в дальнейшие годы, но природа роста была уже иной: если в 70-ые годы главной причиной растущего долга стала необходимость оплаты растущей стоимости ввозимого топлива, то позже новые заимствования все в большей степени шли на обслуживание старых долгов, потому что условия его резко ужесточилось. С приходом к власти в США республиканской администрации Р.Рейгана кредитная политика ФРС подвергалась существенному пересмотру. Реальная учетная ставка достигла 10%, курс доллара резко пошел вверх. В результате в США устремились ссудные капиталы со всего мира, предложение кредитных ресурсов на международном рынке существенно сократилось, а стоимость обслуживания прошлых долгов увеличилась многократно. Десятки развивающихся стран оказались не в состоянии своевременно выплачивать проценты и вынужденно прибегали к новым внешним заимствованиям. Объем их совокупной задолженности нарастал, таким образом лавинообразно, а международный долговой кризис стал важной характеристикой мировой экономики последних десятилетий. И корни этого явления очевидно во многом произрастают из нефтяного ценового шока середины 70-х годов.

Чрезвычайно серьезными оказались последствия энергетического кризиса для Советского Союза, причем не только для советской экономики, но и для исторических судеб СССР. Еще в конце 60-х годов страна не играла сколь – нибудь существеннойроли на мировом рынке жидкого топлива: импортерами советской нефти выступали практически лишь страны СЭВ, а условия торговли не были рыночными. В следующем десятилетии начинается масштабная эксплуатация вновь открытых крупнейших месторождений Западной Сибири, экспортные возможности СССР резко возросли, и в Европу потянулись новые трубопроводы. Нефть в результате превращается в главную статью советского экспорта, становится важнейшим источником валютных поступлений. А поступления эти возростали по мере скачкообразного роста мировых цен в середине и в конце 70-х годов. Их общий объем до развала СССР оценивается в 200 млрд.долл. и более. Это богатство не стало благом для страны и ее народа. Если в развитых капиталистических странах нефтяной шок стимулировал энергосбережение, успешное решение экологических проблем и переход в конце концов к постиндустриальному качеству их экономического роста, если во многих нефтедобывающих государствах возросшие экспортные поступления способствовали невиданному росту благосостояния населения, то в СССР поток нефтедолларов лишь утопил кричащие свидетельства надвигавшейся социально – экономической катастрофы, отодвинув на какое – то время ее наступление и лишив таким образом страну шанса избегнуть революционных потрясений в пользу радикальных, но управляемых и осмысленных системных преобразований. А в разгар пресловутого “застоя” именно нефтяные миллиарды фактически укрепляли бессмысленный колхозный строй, став ресурсом для финансирования ежегодных закупок десятков миллионов тонн зерна за рубежом. Да и вся в целом нежизнеспособная и затратная хозяйственная система и советское государство вряд ли просуществовали бы в неизменном качестве свои последние 10-15 лет, бесконечно наращивая военный потенциал и ведя затяжную и дорогостоящую войну в Афганистане, если бы не благоприятная конъюнктура мирового рынка нефти, сложившаяся после 1973 года.

Хотя в течении последних трех десятилетий цены на жидкое топливо не только росли, но и снижались время от времени, уровень их с тех пор так и не приблизился к докризисному, неизменно превышая его во много раз. Поэтому позволительно считать, что нефтяной шок 1973 года не только в свое время оказал многомерное революционное воздействие на мировое и, в частности, на советское народное хозяйство, но и в настоящее время последствия его продолжают влиять на положение дел как во всемирной, так и в отечественной экономике. Успешное хозяйственное развитие России в последние несколько лет, когда мировые цены на нефть оставались неизменно высокими, есть убедительное тому свидетельство. А глобальные последствия энергетического кризиса очевидно изменили картину не только всемирной экономики, но и современной цивилизации в целом.

niw 30.05.2004