А. Нестеров

Как важно быть веселым 

Если, закрыв книгу, читателю хочется немедленно наложить на себя руки, он убежден, что перед ним – великая литература. А если ситуация обратная – и, перевернув последнюю страницу, потенциальный самоубийца в изнеможении вытирает слезы, выступившие на глазах от смеха, и вместо того, чтобы прыгать в реку с моста, идет в ближайшую забегаловку пропустить с приятелями по стаканчику? Перефразируя Экклезиаста: «Есть книги плакать и книги смеяться, книги любить и книги ненавидеть.»

Книги Вудхуза – любить и смеяться. Их впору прописывать самоубийцам и меланхоликам. И если текст, способный отвратить от самоубийства, не Литература – то горе блюстителям литературы и записным критикам.

***

Пэлем Гренвилл Вудхауз прожил долгую жизнь: родился в 1881 г ., умер в 1975. Но даты сами по себе ничего не говорят. 

Попробуем по-другому: писатель Пэлем Гренвилл Вудхауз родился в чопорной Викторианской Англии в год окончания первой англо-бурской войны… В далекой России в этот год произошло небывалое – народовольцы убили царя… Но Вудхауз всю жизнь чуждался политики (за что она ему отомстила), поэтому лучше связать его рождение с чем-нибудь иным… Например: он родился за шесть лет до того, как Конан Дойл придумал Шерлока Холмса, через год после публикации русским писателем Достоевским романа «Братья Карамазовы»… Он напечатал множество романов еще при жизни Толстого… При этом в одном из романов Вудхауза, написанных в середине его писательской карьеры, герои, среди прочего, бьются над тем, что никак не могут настроить только что купленный телевизор… Он пережил две мировых войны, триумф и распад группы «Битлз», высадку человека на Луну, чуть-чуть не дотянул до премьеры фильма «Звездные войны» – и до самого последнего дня продолжал писать книги… Прошутил всю жизнь напролет – а жизни было чуть меньше века.

***

В семье Элеонор и Эрнста Вудхаузов Пэлем Гренвилл был третьим сыном (у них рождались исключительно мальчики). Отец работал в Гонконге, где и жила семья, однако перед рождением третьего ребенка он отправил жену в Англию, резонно сочтя, что английский климат и английские врачи и акушерки будут для новорожденного куда полезнее. Пэлем Гренвилл Вудхауз появился на свет в Гилдфорде, графство Суррей. Рос, как все английские мальчики из хороших семей, – ходил в частную школу, потом – в местный колледж – аналог современной средней школы, собирался поступать в Оксфорд… В колледже показал неплохие спортивные результаты: первое место на соревнованиях по прыжкам в высоту, первое место в турнире по крикету. Член команды по регби, выигравшей в 1900 г . первенство колледжей графства. Редактировал литературный журнал колледжа. Играл в постановке «Лягушек» Аристофана… Спортивный, умный, талантливый… Но тут отец вышел в отставку. Не то, чтобы деньги в семье тут же кончились, но платить за обучение сына в Оксфорде родителям стало нечем. И Пэлему Гренвиллу Вудхаузу пришлось устроиться на работу банковским служащим. Позже он сам писал об этом периоде своей жизни: «Из всех банкирских премудростей я запомнил лишь две. Первое: с того момента, как я стал служащим, все, что я мог позволить себе съесть за ланчем, это рогалик с маслом и чашечка кофе – после обильных школьных трапез это открытие меня потрясло. Второе: если трижды в течение месяца я опаздывал к началу рабочего дня, я терял премию, выплачиваемую сотрудником на Рождество.»

Итак, у него была «респектабельная» работа: нудная и плохо оплачиваемая. Но еще у него были талант и амбиции. И днем он «отсиживал в присутствии», а вечерами писал. Пользуясь отчасти школьными знакомствами, отчасти – связями отца, Вудхауз добивается того, что ему поручают вести ежедневную колонку в лондонской «Глоб». Кроме того, он пишет еще и рассказы, рассылая их по редакциям журналов. Рассказы эти часто возвращаются, не принятые к печати: несколько лет спустя Вудхауз напишет скетч о писателе-неудачнике, который коллекционирует письма редакторов с отказами. В этом скетче многое – от опыта самого Вудхауза. Но в его  опыте было и иное. Один из почитателей дотошно составил – даже не библиографию, а «опись» всех ранних рассказов Вудхауза, появившихся за десять лет, с 1901 по 1910 гг., на страницах газет и журналов. В одном только «Панче» (лучшем английском юмористическом журнале тех лет) было напечатано около 250 вещей Вудхауза. А список изданий, публиковавших в эти годы Вудхауза, насчитывает около 40 позиций. То есть – речь идет о поистине каторжном писательском труде, о фантастической работоспособности и силе воле. .

Вудхауз проработал в банке два года. В 1902 г . он бросает службу и целиком переходит на вольные писательские хлеба. К этому моменту у него за спиной опыт ведения ежедневной колонки в крупной газете, множество опубликованных рассказов и скетчей – и даже один роман. Правда, не совсем законченный – и не по вине автора. Роман «Охотники за наградами» про жизнь школы для мальчиков  он начал писать по заказу «Public School magazine», печатавшего эту вещь небольшими частями, в каждом выпуске. Но – журнал оказался на грани банкротства, и когда стало ясно, что очередной номер будет последним, Вудхауз скороговоркой пересказал, чем все должно кончиться, дав в качестве последней главы письмо главного героя брату, написанное как бы после всех перипетий и событий романа.

«Public School magazine» «умер» – но опыт сотрудничества с ним убедил Вудхауза в том, что как писатель он всерьез востребован. Его роман действительно нравился читателям. Вудхауз нашел тему. Дело в том, что английские закрытые школы были особого рода институтом. Именно школьные друзья оставались для их выпускников друзьями на всю жизнь. (Чтобы пояснить это, напомним про Пушкина и лицеистов.) И именно школьные, да еще университетские, связи определяли потом все будущее человека: в Англии  практически не действовала система «родственного покровительства»: дядя-министр или дядя-полковник никогда не помогал карьере племянника. Тогда как школьный товарищ, «выбившись наверх», тянул за собой однокашников. Отсюда – особое ощущение «своего поколения» в английской культуре, отсюда же – культ школы. Школьные воспоминания были тем, что цементировало людей на всю жизнь, к этим воспоминаниям охотно возвращались в зрелом возрасте, их лелеяли и подкармливали.

И так получилось, что у школьного романа Вудхауза разом оказалось две категории читателей: подростки, которым этот роман и был изначально адресован, – и их отцы, которые предавались за чтением сладостным воспоминаниям о былых проказах: «А мы вот однажды…» И Вудхауз пишет еще пять романов из жизни школяров. В последнем из них ненадолго появится Псмит – герой, вокруг которого сложится потом отдельный цикл.

Сегодня «школьные романы» Вудхауза читают куда меньше, чем циклы про Дживса и Вустера, Бландингский замок, семейство Муллинеров, того же Псмита. Но именно «школьные романы» и сформировали Вудхауза как писателя. Он начинал писать о детях. Потом стал писать о мире взрослых. Только вот – в этих взрослых: солидных финансистах, великовозрастных наследниках родовитых фамилий, амбициозных журналистах, «тронувшихся умом» сельских аристократах, почтенных матронах, занудных юных интеллектуалках-эмансипе, светских львицах – он видит все тех же детей.

Почему так обаятелен Берти Вустер: великовозрастный беспомощный оболтус, который не может шагу ступить без своего слуги Дживса, недалекий, необразованный (несмотря на оконченный им Оксфорд), ни на что, по сути, не годный? Но у него есть и другая сторона: он всегда готов броситься на помощь старым друзьям, готов ввязаться в любую авантюру, он добр и благороден. И это оказывается важнее всего прочего.

Симпатичная сторона Берти Вустера – это то, что в первую голову волновало бы его школьных друзей. Друзей, но не школьных наставников. Тех больше интересовали бы его успеваемость, усидчивость, способность к учению, вежливость, манеры и т.д. А те качества, о которых пеклись бы друзья-мальчишки… Во взрослом мире почему-то считается, что эти качества очень важны – но только, желательно, не у себя, а у других. Взрослые обычно с недоумением, а порой и с осуждением относятся к благородству к себе во вред, порицают излишнюю смелость, с опаской и недоверием относятся к слишком сильной верности кому-либо или чему-либо… Когда о ком-то говорится «он, наконец, повзрослел», подспудно подразумевается, что этот человек подрастерял ценности и стал склонен к половинчатости, компромиссам, цинизму.

И если вдуматься в это, то надо признать, что к настоящей серьезной жизни, жизни, которая как-то соотносится с истинными проявлениями души, куда ближе дети, чем взрослые. Дети – играют, но игры эти – всерьез. Взрослые – заняты делом, только это «дела понарошку».

И своеобразная оптика вудхаузовских романов дает нам это увидеть. Вудхауз описывает едва ли не идиллический мир, своего рода «лондонскую Аркадию». Место действия почти всех его английских романов ограничено маленьким островком центрального Лондона: Пиккадилли, Стрэнд, Ковент Гарден, Блумсбери, да несколькими загородными поместьями, причем если Лондон вполне реален, то поместья – «фиктивны», выдуманы писателем – правда, в них очень много от загородных домов друзей, где ему доводилось гостить.

И в этом маленьком уютном мирке движутся его герои: переходя из книги в книгу, на редкость узнаваемые в своей трогательной нелепости, неприспособленности к «реальной жизни», перед нами являются Берти Вустер с помыкающими им тетушками (цикл «Дживс и Вустер»), лорд Эмсворт (цикл про Бландингский замок), дядя Динамит... Герои разных циклов пересекаются, переплетенные родственными узами, общими знакомствами и прочим, что объединяет «людей света». Они совершают невообразимые в своей алогичности поступки, которые, казалось бы, совершенно несовместимы с их статусом «столпов общества». И веселая история того, как аристократическая семья изо всех сил пытается помешать женитьбе наследника рода на юной певичке из варьете, кажется забавной выдумкой, не лишенной натяжек и преувеличений… Однако английские читатели тех лет видели в этой истории беззлобную и остроумную вариацию на крайне актуальную политическую тему: король Эдуард VIII (правивший Соединенным королевством меньше года: с 20 января по 11 декабря 1936 г .) без памяти влюбился в дважды разведенную американскую актрису миссис У.Симпсон, пошел на конфликт с Парламентом, отказавшим ему в праве на скандальный брак, – а в итоге отрекся от короны, бросил все, женился на избраннице сердца и уехал губернатором на Багамы, а по истечении срока губернаторства поселился во Франции… На фоне этого эскапады вудхаузовских героев уже совсем не кажутся «высосанными из пальца».

На самом деле, романы Вудхауза куда плотнее вписаны в реальный контекст эпохи, чем это кажется на первый взгляд. В романах «Фамильная честь Вустеров», «Дживс и феодальная верность», «Тысяча благодарностей, Дживс» мелькает весьма малоприятный персонаж по имени Родерик Спод.  Спод прежде всего политик, и политик «неординарный» – он организовал собственную партию с фашистским душком, члены которой носят особую униформу – черные трусы. Деталь эта заставляет читателя смеяться. Но за деталью стоит отнюдь не смешная реальность: в середине тридцатых годов Англия очень близко подошла к той опасной грани, за которой начинается настоящий фашизм. Король Георг VI, взошедший на престол после своего легкомысленного брата Эдуарда в 1936 г ., будучи человеком основательным, в начале своего правления весьма и весьма интересовался гитлеровским экспериментом… Фашиствующие партийки и движения росли в Англии как грибы – причем в состав их входили отнюдь не люмпен-пролетарии. Поэт Уильям Батлер Йейтс с большим сочувствием писал в эти годы об ирландском профашистком движении «Серебряные рубашки», возглавляемом О’Даффи. А в написаном уже после войны, в 1949 г ., романе Дж. Оруэлла «1984» отразилось не только и не столько неприятие автором знаменитой антиутопии той системы, которая была выстроена в СССР Сталиным, а весь опыт Европы 30-ых – 40-ых гг. Собственно, в первую очередь – опыт самой Англии. «1984» не случайно так жестко вписан в топографию Лондона – примерно так же, как булгаковский «Мастер и Маргарита» в топографию и быт Москвы 30-ых гг. Поясним это одной лишь деталью – читавшие «1984» помнят, какую роль играет в нем повторяющийся рефреном детский стишок про звон колоколов Святого Мартина. Дело в том, что «истинным лондонцем» считается тот, кто родился в пределах слышимости звона церкви Святого Мартина в Полях, что стоит на Трафальгарской площади. Так что и Спод, и его соратники в черных трусах – фигуры не совсем придуманные и не совсем комичные. Другое дело, что вряд ли можно представить большую насмешку над итальянскими черно- и англо-ирландскими серебряно-рубашечниками. Вся напыщенная риторика и гордая атрибутика соответствующих политиканов рассыпается в прах, если при упоминании об униформе движения потенциальные сторонники и избиратели вспоминают о «черных трусах» и начинают смеяться. Попробуй не засмейся! Политические мифы могут выстоять против самой аргументированной и страстной критики, но от смеха они рассыпаются, как карточные домики, обнажая всю свою вымороченность и пустоту. Недаром много позже Джон Леннон сказал о политиках: «Единственное, чего они не могут вынести, это смеха».

Юмор – куда более грозное оружие, чем сатира. На сатирический выпад можно отвечать ответной атакой, – что обычно и происходит. Но когда над вами просто смеются… Единственное спасение в этих ситуациях – увидеть себя чужими глазами и тоже засмеяться: над собственной несуразностью, над нелепостью того, во что вас втравили – или вы сами втравили себя. Но если человек на это не способен… У Данте в «Божественной комедии» есть насельники Ада, чьи души ввергнуты туда еще при жизни. Те, кто уже не способен засмеяться над самим собой, – скорее всего, из их числа, и таким уже ничем не помочь. Особо много таких несчастных среди политиков.

Не поэтому ли, описывая «сливки общества», Вудхауз чурается упоминать о политиках – хотя, казалось бы, они входят в тот же круг, и без них «свет» не полон. Но дело в том, что писателю неинтересны «ходячие мертвецы» – наоборот, он ищет в человеке самое живое, детское. Его любимые герои все еще не простились до конца с детством: то ищут, как бы подложить дырявую грелку в постель старому однокашнику, то готовы на все, лишь бы стянуть шлем у полицейского, то провоцируют подвыпившего приятеля поискать тритонов в фонтане на Трафальгарской площади, считая это чрезвычайно забавной шуткой… Но при этом читатель постоянно ловит себя на том, что непутевый, недалекий Берти Вустер, с его подростковыми представлениями о веселье, ему почему-то глубоко симпатичен. Симпатичнее не только всевозможных солидных джентльменов и леди, хозяев и хозяек загородных поместий,  и прочих «степенных и взрослых» персонажей, но даже – преданного, деликатного и хитроумного Дживса, который вытаскивает Берти из всех передряг…

Впервые эта пара – Дживс и Вустер – появилась в рассказе «На выручку юному Гасси», написанном в 1915 г ., – при этом Дживс лишь вскользь там упоминался, а Берти еще «не стал Вустером»: у него другая фамилия. Но  характеры персонажей уже были пойманы – потом они не менялись на протяжении многих лет, – и Вудхауз почувствовал, что он придумал героев, которые дополняют друг друга, как Дон Кихот и Санчо Панса. Собственно, это и были Дон Кихот и Санчо Панса, только перенесенные в Англию начала ХХ века – и пропитанные духом этой самой Англии. Теперь вместо рыцарских романов современный Дон Кихот читал детективы, практичный Санчо Панса поднаторел в психологии и успел послушать оксфордских преподавателей. (Про «оксфордский эпизод» в биографии Дживса читатели узнают из совсем другого рассказа: выясняется, что своей прекрасной эрудицией камердинер Вустера обязан тем, что когда-то прислуживал некому молодому человеку, который учился в Оксфорде,  – вернее, занимался там всем, кроме учебы, так что верному слуге приходилось всячески стараться за своего хозяина, чтобы того не отчислили, в результате чего настоящее образование получил не хозяин, а слуга). Вудхауз к тому времени был достаточно опытным писателем, чтобы понять, какие возможности стоят за придуманными им героями. Подобное озарение, снисходящее на автора, он с усмешкой описал в рассказе «Триумфальный дебют Корки» – только незадачливому художнику Корки идею использовать портрет младенца, отвергнутый заказчиком, в качестве основы для создания персонажа комиксов советует посторонний – все тот же «многомудрый» Дживс.

Но проходит еще год, прежде чем история хозяина и слуги – не столько их похождений, сколько, скорей, злоключений со счастливым концом, –получила истинное начало: в 1916 г . Вудхауз пишет рассказ «Командует парадом Дживс», где рассказывает историю появления гениального камердинера в жизни Берти Вустера. А дальше: четыре текста про Дживса и Вустера появляются только в сборнике рассказов, изданных в 1919 г . Затем следуют три больших сборника историй про Дживса и Вустера – в 1923, 1925 и 1930 гг., в 1934 г . выходит сразу два романа: «Дживс, Вы гений» и «Ваша взяла, Дживс», – а за ними следуют еще девять.

При этом то был далеко не единственный цикл Вудхауза. Параллельно он сочиняет истории про лорда Эмсворта и его любимую свинью Императрицу (первый роман про Бландингский замок был написан почти параллельно с «Дживсом и Вустером», в 1915 г .), лорда Икинхема (дядя Динамит), «американский» цикл про никогда не унывающего Псмита…

Появление «американской» темы у Вудхауза не случайно: он все меньше живет в Англии. В 1909 г . он приехал в Америку – и обнаружил, что там ему нравится, что там есть спрос на его рассказы, на его театральные обозрения – и на его стихи. В течение многих лет он сочинял веселые куплеты и скетчи для бродвейских театров, писал либретто для комических опер – среди его соавторов были такие композиторы, как Коул Портер, Ирвинг Берлин и Джордж Гершвин – лучшие из лучших! Он становится постоянным автором журнала «Vanity Fair» – пишет туда театральные рецензии, очерки, юморески. Почти все его романы сперва печатаются с продолжением в американских журналах и только потом выходят отдельной книгой на родине. И все же – Вудхауз остается очень английским писателем. Возможно, именно в этом крылся секрет его успеха в Америке: американцы в начале века потянулись к Европе – вспомним Т.С.Элиота, не только переехавшего в Англию, но и ставшего по-настоящему английским, а не американским, поэтом; вспомним уехавшего сперва в Англию, а потом в Италию Эзру Паунда, жившего в Париже Хемингуэя, путешествовашего по Греции Генри Миллера… Американским читателям стало интересно – а как живут люди за пределами их страны, и особенно в Англии, – такой, казалось бы, близкой по языку, и такой не похожей по своему укладу…

А Вудхауз – едва ли не лучший стилист в англоязычной литературе ХХ века. Однако особенность эта не сразу бросается в глаза. Ибо стиль автора ассоциируется с интонацией авторского повествования в тексте. А главная прелесть Вудхауза – это язык его персонажей. В оригинале Дживс говорит учено-обстоятельно, тяжеловесно, – сразу чувствуется, что его английский – несколько искусственный, построенный на риторике XVIII века, – он говорит так, как, ему кажется, учат говорить в Оксфорде, на ученых диспутах, которые он посещал вместо своего непутевого хозяина. И в оригинале слышно, что вся эрудиция Дживса – наносная, – она впитана им глубоко, но – поздно, уже в зрелом возрасте, он «подстраивает» себя под свои знания, а не наоборот. Берти же говорит бойко, развязно, но при этом он очень внимателен к собеседнику и больше всего боится навязать другому свое мнение. Речь его пересыпана множеством оговорок и извинений… и студенческим жаргоном – жаргон – единственное, что он вынес из Оксфорда. И точно так же – с другими персонажами: стоит им сказать пару фраз, как за ними тут же встает вся жизненная история говорящего. В русском это очень сложно передать (Вудхауз – настоящая мука для переводчика, и те вещи, которые собраны под этой обложкой, при внешней, казалось бы, их «простоте» – настоящий переводческий подвиг!): у нас в языке почти отсутствует то, что англичане называют социальным акцентом. 

Тогда как их тренированное ухо различает, какую именно школу и какой университет окончил собеседник. На самом деле, эта сторона Вудхауза ускользает не только от читающих его в переводе, но и от американцев. Один мой американский друг, перебравшийся в Англию, как-то обронил: «Я люблю Вудхауза с детства, но мне пять лет понадобилось прожить в его стране, чтобы понять, что же он на самом деле пишет… Его диалоги – это такая социальная симфония!…» Ускользает от иноязычого (даже больше – от инокультурного) читателя и другое – вся абсурдистская прелесть шекспировских и прочих цитат в текстах Вудхауза... Представьте на секунду (большинство из нас, правда, с грехом пополам могут представить, но не могут по-настоящему это прочувствовать), как ваш слуга с чемоданом, подсаживая вас в вагон поезда и окинув взглядом перрон с провожающими, процитировал бы что-нибудь из Пушкина вроде: «Толпа глухая, /крылатой новизны любовница слепая…», а разливая на званом вечере вино вашим гостям, декламировал бы: «Бог веселый винограда/ позволяет нам три чаши»… Однако именно так звучит Шекспир в устах Дживса, так это воспринимается читателем-англичанином: Шекспир – это «их английское все». А кроме Шекспира Дживс постоянно цитирует Китса, Вордсворта, Шелли – причем далеко не самые хрестоматийные вещи: у него ведь за плечами не средняя школа, а Оксфордский университет…

Заметим, что шекспировские мотивы у Вудхауза вовсе не ограничиваются цитатами. Его романы с их qui pro quo, милым и нелепым взаимным непониманием влюбленных, склонностью героев к переодеваниям – все это корнями уходит в шекспировские комедии: Вудхауз, шутя со своими современниками, очень чувствовал, что у него за плечами стоит тень великого драматурга, и то же самое чувствовали его читатели. Для них вудхаузовские комедийные ситуации воспринимались не столько в контексте ранних фильмов Чаплина, сколько прочитывались как часть совсем другой традиции, у истоков которой – «Двенадцатая ночь», «Венецианский купец» или «Мера за меру»…

Вудхауз – из тех писателей, что пишут в живом диалоге с предшественниками и современниками. Только, в отличие от многих «интеллектуалов», которые и слова не скажут в простоте, не убедившись перед тем, что оно, как минимум – тройная отсылка и двойная цитата, для Вудхауза играть с другими текстами также естественно, как дышать, – а потому он никак это не подчеркивает. Но его лорд Икенхем из цикла «Дядя Динамит» – своего рода диалог с Честертоном, с его «Возвращением Дон Кихота» (1927), – где главный герой – лорд, с прилипшим к нему еще с Оксфорда прозвищем Мартышка (а тут сразу вспоминаются вудхаузовские Мартышка Твистлтон, Клод Китикэт и Дарси Чеддер)…

О том, насколько к концу тридцатых годов Вудхауз стал популярен в Англии, свидетельствует присуждение ему в 1939 г . степени почетного доктора оксфордского колледжа Св.Магдалины. Это был пик любви англичан к писателю, в чьих книгах Англия охотно увидела свое зеркало, чьих эксцентричных героев полюбила. И может быть, именно эта экзальтированность любви объясняет то, что произошло между Англией и Вудхаузом чуть позже.

В 30-е годы большую часть года семья Вудхаузов жила во Франции. И случилось так, что с началом войны Вудхаузы не успели уехать – и оказались подданными воюющей державы на территории, оккупированной врагом. Вудхауза интернировали в лагерь для гражданских лиц, имеющих британское подданство. Учитывая его возраст – под шестьдесят , – ему пришлось там дважды несладко. Потом его все же освободили. Доставили в Берлин. И предложили выступить по радио – рассказать соотечественникам о своем опыте. Он рассказал. Что надеялась извлечь из этого рассказа немецкая пропаганда – непонятно. Потому что сама интонация, с которой Вудхауз рассказывал о своем лагерном опыте, сводила на нет всякий пропагандистский эффект. Он смеялся над своими злоключениями, над системой лагерей для перемещенных лиц, над достижениями немецкой администрации. Нет, он никого не обличал, не размахивал бичом сатиры. Но после его рассказа верить в непобедимость этого противника было невозможно. Если то была пропаганда – то со знаком минус. Удивительнее всего, как эти передачи пропустила немецкая цензура… Но поле окончания войны английская Фемида предъявила Вудхаузу обвинение в сотрудничестве с нацистами. Обвинители не озаботились тем, чтобы всерьез вникнуть в содержание тех злополучных передач. Ими во многом двигала обида: писатель, который был для них воплощением национального духа, в их глазах повел себя неподобающим образом. (Возможно, сама эта ситуация, какое-то время активно обсуждавшаяся в прессе по обе стороны океана, стала одним из толчков к написанию Куртом Воннегутом романа «Порождение тьмы ночной»: герой романа – актер и драматург, американец по происхождению, оказывается в Берлине перед войной, где его вербует американская разведка, поставив задачу втереться в доверие к фашистским бонзам – и, выступая с пропагандистскими передачами по радио, в зашифрованном виде передавать агентурные данные. Трагедия героя в том, что после войны никто не позаботился рассекретить его миссию, и он числится нацистским преступником… Сюжет этого романа роднит с «делом Вудхауза» целый ряд параллелей: связь героя с театральной средой, его работа на радио…). На самом деле, «грех» Вудхауза в этой истории был бесконечно меньше, чем, для сравнения, «грехи» многих российских интеллигентов в 70-е – 80-е годы, когда, формально не выступая против системы, они «протаскивали» в печать, драпипуя «крамольные» мысли «ритуальными» цитататами из основоположников марксизма и очередных решений съезда, что-то, что этой системе противоречило: в глубине души они считали себя высоконравственными людьми, не чуждыми гражданского мужества… Но английское общество отнеслось к проступку Вудхауза крайне сурово: до суда дело не дошло, но травля в газетах была долгой и грубой. Наверно, не последнюю роль сыграло и то, что в самом начале войны, когда Франция капитулировала, вся Европа была под властью Германии, а до 22 июня 1941 года было еще далеко и Сталин делил с Гитлером Польшу (в сентябре 1939 г ., как свидетельствуют российские архивные данные, на польском театре военных действий фактически проводилась согласованная наступательная операция немецкой и советской армий, вплоть до управления войсками в режиме постоянного радиообмена), Англия чувствовала себя единственным островком сопротивления фашизму. И потому послевоенный счет англичан к тем из их соотечественников, кто «повел себя не так», был болезненно жесток – то была своего рода компенсаторная реакция…

Вудхауз уезжает в Америку, а в 1955 г . принимает американское гражданство. До начала 1960-ых на издание его книг в Англии лежало негласное табу. И характерно, что когда несколько лет назад издательство «Пингвин» решило в своей «классической» серии переиздать, наконец-то,  романы о Дживсе и Вустере, проект приветствовал сам премьер-министр: Тони Блэр направил издателям открытое письмо, где высказывал свою горячую поддержку их инициативе. Иначе говоря, правительство расценило акцию издательства как политический шаг, сигнализирующий о растущей толерантности английского общества. Собственно, правительство заботилось в данном случае всего лишь о собственной репутации, но история эта дорогого стоит…

Поздние романы Вудхауза не столь идилличны, как его ранние вещи. Взгляд писателя становится не жёстче, но – зорче. Многое теперь намеренно заострено. Те же литературные аллюзии даны более выпукло. Так, начало романа «Не позвать ли нам Дживса» ( 1953 г .) – довольно едкая пародия на африканские охотничьи рассказы Хемингуэя, особенно на «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» (1936). У Хемингуэя профессиональный белый охотник Роберт Уилсон сопровождает в сафари богатую пару, находящуюся на грани развода. Жена недовольна мужем, подумывает о том, не соблазнить ли ей Уилсона. Во время охоты на буйволов раненый зверь уходит в заросли – а потом неожиданно возвращается и бросается на своих врагов. В последний момент женщина, видя, что бык сейчас поднимет мужа на рога, стреляет – но вместо того, чтобы попасть в животное, сносит выстрелом мужу полчерепа…. В начале пятидесятых Хемингуэй был на пике славы, по его текстам кроили жизнь, ему отчаянно подражали. Вудхауз травестирует ситуацию. Его Белый Охотник Биггар также сопровождает на охоте супружескую пару миллионеров Спотсворт. При этом он влюблен в г-жу Спотсворт. Супруг ее убивает льва. Вернее… «Он считал, что лев мертв, а лев считал, что нет. И когда стрелок поставил ногу зверю на горло, позируя перед фотоаппаратом капитана Биггара, знаменитого Белого Охотника, сопровождавшего экспедицию, последовала неприятная шумная ссора, а Белому Охотнику надо было сначала отбросить  фотоаппарат,  да  еще  он  потратил несколько драгоценных мгновений, пока нашарил  ружье,  так что  его  выстрел, меткий, как  всегда, грянул слишком поздно,  чтобы  принести какую-то практическую пользу. Ничего другого не оставалось,  как подобрать клочья и переписать огромное состояние миллионера-охотника  на  имя  вдовы…»[1] Против Хемингуэя тут работает сама интонация повествования: суровая патетика «Недолгого счастья Френсиса Макомбера» вдруг оборачивается банальной нелепостью… Такой своеобразный антидот против культа мужественности и игры со смертью – за которыми вдруг проступает простое тщеславие и позёрство.

Однако опять мы видим, насколько за, казалось бы, условными сюжетами Вудхауза стоит удивительная в своей необычности реальность. В том же романе «Не позвать ли нам Дживса?» сэр Родерик Кармойл, десятый баронет, работает… старшим продавцом в секции «Шланги, газонокосилки и поилки для птиц» в магазине «Харридж» (название это образовано Вудхаузом из «слияния» названий самого фешенебельного английского универмага «Хэрродз» и самого фешенебельного лондонского отеля «Кларидж») – и мечтает, что когда-нибудь его повысят: тогда, может быть, он даже получит место в «Отделе дамского белья». Для русского читателя это звучит более комично, чем на самом деле. Чтобы пояснить это, можно рассказать какую-нибудь реальную историю, – например, леди Маргарет Клифтон – одной из самых блестящих светских красавиц 30-х годов. Может быть, эта история заодно кое-что пояснит и в женских характерах Вудхауза. Маргарет Роз родилась в 1913 году в семье лорда Клифтона. Отец ее, позже унаследовавший титул графа Дарнли, был весьма одаренным художником и пианистом. Вскоре после рождения дочери родители развелись, мать уехала в Бразилию с новым мужем, а юная Маргарет выросла на ферме в Суффолке, вдали от родителей – и докучливых кавалеров: уже лет в двенадцать она была красива редкостной красотой. В положенные 18 лет Маргарет представили ко двору. Вскоре она выходит замуж за богатого и блестящего биржевого брокера. Молодожены живут веселой и бесшабашной жизнью: за четыре года брака они ужинали у себя дома всего один раз! Несмотря на богатство мужа, Маргарет настаивает на том, чтобы самой зарабатывать на жизнь: она играет на сцене, позирует для рекламы. Как-то ее отец шел из клуба с председателем правления компании «Horlicks», производившей популярные в те годы сигареты «Golden Flake». Они нравились не только мужчинам, но и женщинам. Проходя мимо одного из рекламных щитов, бизнесмен с гордостью кивнул в его сторону: «Это мои сигареты». На что отец усмехнулся и заметил: «А это – моя дочь!» – рекламой была фотография Маргарет с сигаретой в руке… Во время Странной войны Маргарет с санитарным добровольческим батальоном была во Франции – водила санитарный грузовик. После войны леди Маргарет работала в отделе справок универмага «Хэрродз»… Не правда ли, «рисунок» этой невыдуманной жизни в чем-то очень напоминает судьбы персонажей Вудхауза?

С середины 60-ых годов начинается активное присутствие вудхаузовских героев на телеэкране: в 1965 – 1967 гг. английское телевидение показывает многосерийную постановку по мотивам «Дживса и Вустера»: главные роли в ней исполняли Ян Кармайкл и Деннис Прайс. В 1968 году экранизируется «Бландингский цикл» – за ним следует множество других кино- и телеверсий прозы Вудхауза, – среди них стоит назвать «новую» постановку «Дживса  и Вустера» с Стивеном Фраем и Хью Лори в главных ролях. Стив Фрай, талантливый актер и писатель, любит повторять: не знаю, что сказать о моей актерской судьбе, но популярностью моих книг я целиком и полностью обязан Вудхаузу: поначалу меня покупали, «потому что это написал тот самый парень, который играл Дживса».

В 1975 г ., буквально за несколько месяцев до смерти, Вудхауз, наконец, удостаивается возведения в рыцарское достоинство. Почти одновременно с ним рыцарское звание получил (и тоже не без скандала, и тоже почти перед смертью) Чарли Чаплин – «еще один, учивший людей улыбаться».

niw 15.05.2011